«Том Сойер Фест»: город, дом, человек
Среди журналистов есть мнение, что брать интервью у друзей — моветон. Однако я считаю, что это — повод поговорить с человеком на темы, которые вы, возможно, никогда не затронете в личной беседе друг с другом.
Катя Хоботова — человек в некотором роде уникальный. Она через пять минут начинает разговаривать с любым человеком как с лучшим другом, обожает читать и цитировать старые газеты, создала бюро нестандартных экскурсий «Вокруг да около» и может влюбить в Вологду кого угодно. Теперь сюда можно добавить еще кое-что: организовала «Том Сойер Фест» в нашем городе и приложила руку к восстановлению одного из старых домов, известного как «Дом с виноградом» на Благовещенской.
Я долго думала о том, кто будет главным героем этой статьи: человек или фестиваль, и, наконец, решила, что два эти явления — слишком яркие, чтобы одно могло подавить собой другое. Поэтому сейчас мы узнаем некоторые интересные факты как о Кате Хоботовой, так и о «Том Сойер Фесте».
Нам от вас нужно только самое драгоценное
«Том Сойер Фест» — фестиваль восстановления исторической среды силами волонтеров на средства спонсоров. Появился в Самаре в 2015 году. К 2018 год расползся по 26 городам России. В том числе пришел в Вологду.
— У нас есть огромный чат на все города, — рассказывает Катя, — там состоит, кажется, 60 человек. Когда ребята начинали, они тоже не знали — пойдет, не пойдет. Потом их заметили в других городах, стали просить: «Поделитесь новой технологией». Так возникла школа «Том Сойер Феста». Понятно, что нужно объяснять, с какими проблемами организаторы столкнулись. Понятно, что везде партнеры очень разные. Кому-то помогает городская компания, которая совершенно не имеет отношения к строительству. Кто-то берет гранты на покупку материалов. Ребята объясняют: «Мы на одном из этапов слали письма, разговаривали, звонили, писали, еще раз звонили, встречались. И вот так все получилось».
Естественно, у феста есть что-то вроде хартии. Например, когда делали дом Засецких — это не «Том Сойер Фест». По нескольким причинам. Первая причина — дом обязательно должен быть жилой. Вторая — реставрация не может быть инициативой администрации города или правительства области. Это инициатива жителей. Реставрация не может проходить в сжатые сроки — нет определенного дня, к которому мы должны закончить.
Здесь не может быть никакой политической подоплеки. Допустим, если какая-то партия решит нас поддержать, пожалуйста — люди отдельно от своей партийности могут прийти, что-то поделать и уйти. Они могут вернуться. А могут не вернуться. Мы никого не принуждаем. Мы говорим: «Здорово, если вы придете. Все, что можем, мы вам дадим. Нам нужно от вас только самое драгоценное — время».
Хотя инициатива от администрации насчет дома Засецких была прекрасной, я считаю. В любом случае, сейчас дому гораздо лучше.
Нужно все разрушить и поставить нормальный дом
Я пришла на фестиваль в среду вечером. Стена дома зеленая от прикрепленной к лесам страховочной сетки. Каждую ячейку лесов занимает человек: шкурит, или красит, или использует хитроумный отпариватель для краски. «Главное — не повреди дерево», — предупреждают человека с отпаривателем организаторы.
К занятым работой неловко подступиться — дело, с которым я пришла, на этом фоне выглядит незначительным. Я осторожно фотографирую и думаю про себя: «Здесь такой пласт работы проделан — организация и физический труд. Отсюда кажется, что все это абсолютно неподъемно».
— Организовывать было сложно, — рассказывает Катя дальше. — Когда мы во все это окунулись, мы ничего не знали, ничего не понимали. Что такое болгарка? Что такое насадки для ушей? Спасибо ребятам — вологодским реставраторам, которые помогли разобраться. Было сложно объяснять людям, почему мы это делаем, — на объяснения затрачивалось очень много времени. Нам говорили: «Зачем вы это делаете? Нужно все разрушить и поставить нормальный дом». Нормальный дом!
Но я не устаю объяснять. Здесь все абсолютно прозрачно. Про хорошие вещи рассказывается спокойно.
Мне кажется, главное, что может подвигнуть проводить «Том Сойер Фест», — желание ходить по красивым улицам, а не сожалеть о том, что у нас все разрушается. Соответственно, пока мы ждем, пока все рушится, можно делать хотя бы что-нибудь. На самом, нам не избежать сноса старых домов и постройки современных, когда-нибудь так и будет. Но сейчас есть еще очень много домов, которые можно сохранить и сделать так, чтобы они те же двести лет прекрасно простояли.
Я это делаю не потому, что я считаю, что обязана, не потому, что должна. Нет. Мне это нравится. Вот и все. И я понимаю, что хотя бы еще один дом будет красивым. Чтобы показывать всем. Да. Но в первую очередь — чтобы просто ходить мимо.
— Иногда мы дискутируем, какая архитектура лучше — старая или современная, — присоединяется одна из участниц фестиваля Эмилия Капустина. — Понятно, что бетонная дольше служит, ее дешевле сделать и так далее. Но все-таки деревянная — в ней приятней дышится, на нее приятней смотреть. Я сама люблю жить в деревянном доме у себя за городом. Хотя в городе я живу в обычной квартире. Я бы все отдала, чтобы у меня был такой дом — начала 20 века. Скорее всего, весь город нельзя застроить деревянными домами, у нас нет возможности везде сделать двухэтажки, одноэтажки —либо город станет огромных величин, либо люди будут жить на улице, потому что не будет возможности купить квартиры. Земля дорогая и все такое. Но я считаю, что нужно оставлять и сохранять какие-либо примеры из другой жизни, не той, к которой мы сейчас привыкли.
«Вообще, я искала самовары»
Катя привела меня в одну из четырех квартир реставрируемого дома: она огромная и пустая. Мы сели на порог одной из комнат. Здесь высокие старые потолки, на стенах — остатки старых обоев, дощатый пол. Деревянные старые окна, через которые хочется смотреть на улицу, на проходящих людей.
— Я не сама этот дом выбирала. В этом я не главная. У нас команда. Когда мы первый раз собрались — это была весна — мы сначала хотели взять три дома, чтобы они стояли рядом, такие красавцы. Еще хотели брать дом на Предтеченской 42. Мы узнали его судьбу, он в частных руках. Потом мы съездили на школу «Том Сойер Феста» — и протрезвели немножечко. Поняли, что нужно брать дома, во-первых, жилые. Во-вторых, те, где жители сами готовы помогать. В-третьих, мы хотели взять дом на Кремлевской площади, но оттуда жильцы выезжают, и проблем в нем гораздо больше, чем просто краска. Многие дома у нас таким образом отпали.
В моей жизни шел параллельный процесс — эту квартиру я нашла абсолютно случайно. Вообще, я искала самовары. Я увидела, что квартира продается. Нужно было быстро принимать решение. Я приняла его в пользу квартиры. Это случилось зимой.
Потом девчонки предложили взять этот дом для фестиваля, потому что он в центре, потому что двери нужно реставрировать, и дом слишком красивый и узнаваемый. Здесь проходимость высокая. Была еще мысль брать домики на Советском проспекте, дальше по Благовещенской, на перекрестке с Воровского. Там есть очень хорошие дома, которые тоже нужно смотреть и спасать. Но этот дом на виду — а нам было очень важно, чтобы о нас знали. Я уверена, если был бы другой дом, проблем было бы столько же. А в этой квартире у нас теперь штаб.
Эмилия рассказала о своих причинах участия в «Том Сойер Фесте»:
— Я много путешествую по России и в другие страны. Люди везде хранят свою культуру, национальные костюмы, праздники и так далее. Но приезжая в Вологду, я вижу, как наша культура, наши особенности, за которые мы должны цепляться, погибают. Поэтому увидев такую инициативу, сразу захотела поучаствовать. Так я могу повлиять на то, что происходит. Это не так сложно, как может показаться. Да, мы шкурим-красим, но это весело, интересно, прикольно, в общении. Я могу потратить какое-то время на полезное дело для своего города, чтобы потом радоваться. А еще представляю — мои дети через тридцать лет будут смотреть и говорить: «Наша мама принимала участие в реставрации этого дома».
Этот дом сделан совершенно чудесным образом
Время от времени нашу беседу прерывали участники фестиваля. Они заходили помыть руки, спросить, где находятся инструменты, поздороваться, если только пришли.
— Я считаю, что нам повезло с людьми. И этому городу повезло с людьми. Мы здесь наглядно видим, что людям не все равно — им важно, чтобы этот дом или любой другой стал лучше с их помощью. Я даже боюсь думать о том, как могло быть иначе.
Я больше переживала по поводу материалов, краски, чем людей. Я знала, что определенный костяк у нас есть — шесть—семь человек. Если бы так вышло, вшестером бы красили — что делать. Не могу сказать, что людей всегда так много, как сегодня. Но этот дом сделан совершенно чудесным образом — все распределяются, как надо. Не бывает слишком много людей, не было слишком мало людей. Даже в дождь мы нашли те места, которые можно делать. Я боюсь думать над механизмом. Просто верю в чудеса, и все.
Я, честное слово, буду все это приключение и это лето вспоминать. После работы мы сядем вот в этой комнате, будем смотреть кино, пить чай. Какие еще бригады так делают?
P.S.
— Мы красим дом в желтый — это исторический цвет. Можно было бы и в бордовый. Но это памятник архитектуры. Мы пригласили эксперта, была сделана цветовая экспертиза. По заключению подбирали колер. Очень страшно боялись. Есть же люди, которые здесь живут с детства. Они переживали. Я думала: «Какой цвет! Ужасный, отвратительный цвет». А сейчас не могу на него налюбоваться. Дом очень посвежел. Такое ощущение, что он вчера был поставлен.
Сейчас многие люди начали с фасадом фотографироваться. Мы четыре дня назад сняли леса. Это был такой момент — Рубикон какой-то. Мы убрали леса и — ах! — обомлели. Я потом заметила, что все ребята, которые заходили в дом, тайком заглядывали за угол, как будто чтобы убедиться: «Все хорошо, все хорошо, все хорошо».
